Предметом исследования является железный кинжал с золотой рукоятью и в золотых ножных, найденный при раскопках некрополя Горгиппии в богатом погребении второй половины II в. н. э. Ножны и рукоять кинжала декорированы в характерном для сарматского мира полихромном зверином стиле. Близкие по форме и художественному оформлению кинжалы обнаружены в захоронениях высшей сарматской знати – Дачи и Тилля-Тепе. Не исключено, что горгиппийский кинжал близок им по времени, и его следует относить к более раннему, чем содержавшее его погребение, периоду. Важным элементом декора ножен является девять раз повторенное изображение орла, терзающего зайца. Данный мотив восходит к древнеиранской мифоэпической традиции и символизирует воинскую удачу (Xen. Cirop. II, 4). Находка статусного оружия сарматского типа с изображениями, отражающими характерные для иранского мира представления о воинской доблести, дают основания рассматривать горгиппийский кинжал как инсигнию власти, принадлежащую представителю сарматской знати, который осуществлял в Горгиппии функции военного предводителя. Вероятнее всего, он занимал известную по боспорским надписям должность «начальника аспургиан».

Исследование посвящено современным интерпретациям мифологических персонажей в произведениях профессора, доктора Мутлухана Таша в турецком искусстве. Композиции, созданные художником с использованием балбалов, надгробных плит, фигур шаманов и сельджукских символов, отличаются оригинальным подходом, сочетающим богатое наследие турецкой культуры с современным искусством. Цель исследования – изучить место турецких мифологических персонажей в современном искусстве благодаря работам Мутлухана Таша и оценить роль этих персонажей в сохранении культурной памяти. В рамках исследования были подробно проанализированы фигуративные и абстрактные элементы, использованные в работах художника. Цветовая палитра, каллиграфические композиции и мифологические символы в композициях создают эстетическую связь, которая объединяет прошлое и настоящее. Кроме того, с помощью этих символов был раскрыт метод работы художника с историческими и культурными элементами с современной точки зрения. Находки свидетельствуют об успехе работ Мутлухана Таша в переосмыслении турецкой культуры посредством искусства. Работы художника создают мост между традиционным и современным искусством и увлекают зрителя в культурное путешествие. Исследование поддерживает рассмотрение мифологических персонажей в литературе в контексте современного искусства и вносит важный вклад в устранение лакун в этой области.

Статья посвящена анализу двенадцати портретов цинских военачальников из коллекции ГМИИ им. А. С. Пушкина. Портреты, созданные художниками-иезуитами по заказу императора Цяньлуна, были призваны служить подготовительным материалом для серии портретов в виде вертикальных свитков большого формата. В статье рассматриваются художественные особенности портретов в контексте китайской и европейской живописных традиций, а также определяется ряд проблем, связанных с атрибуцией этих памятников. Творческий метод художников-европейцев, работавших при дворе цинского императора, проявляется в портретах, написанных маслом на бумаге, в большей степени, чем в официальных парадных изображениях императора и высокопоставленных чиновников кисти тех же мастеров. Заметны различия между погрудными портретами и портретами в полный рост, подтверждающие участие китайских художников в работе над свитками. Детали одеяний дают возможность не только сопоставить знаки отличий на портретах со статусом героев, но и уточнить ранг малоизвестных офицеров, чьи заслуги в кампаниях по завоеванию Джунгарии и Восточного Туркестана были отмечены императором. Поскольку двенадцать портретов впервые становятся объектами научного исследования, дальнейшее их изучение с привлечением различных письменных и изобразительных источников позволит существенно расширить знания о придворном искусстве эпохи правления императора Цяньлуна

Существует несколько версий о времени перевода Нового Завета на арабский язык. Они основываются на свидетельствах, зафиксированных средневековыми историками, на цитировании текстов в богословских трудах, на наличии фрагментов рукописей, дошедших до наших дней. Известно, что первые переводы появились не позднее IX в., однако ряд ученых считает, что они осуществлялись и раньше. Об этом свидетельствуют арабские историки, но свидетельства эти не подтверждаются наличием сохранившихся рукописей. Особый интерес вызывают цитирования новозаветных текстов мусульманскими богословами, по-своему переводящими эти фрагменты с сирийского или греческого языка. Черту самой поздней из возможных датировок перевода Нового Завета подводят сохранившиеся рукописи. В статье рассматриваются гипотезы о существовании более ранних переводов и исторические условия, при которых эти переводы могли создаваться.

На основании опубликованных и впервые вводимых в научный оборот документов представлен обзор сведений о количестве и персональном составе казаков, попавших в плен и добровольно перешедших на службу в войска маньчжурской империи Цин из русских отрядов, действовавших на территории Приамурья в 1653–1689 гг. В статье анализируется изменение в течение всего рассматриваемого периода соотношения пленных казаков и перебежчиков, а также причины способствовавшие принятию решения о добровольном переходе на противоборствующую сторону. В исследовании приведены имена и известные биографические данные казаков, активно сотрудничавших с командованием воинских подразделений маньчжурских восьмизнаменных войск. Представлены списки казаков Албазинского и Якутского острогов, попавших в плен в ходе кампании по вытеснению маньчжурами русских из Приамурья и фактически составивших основу «русской роты» в маньчжурской гвардии. В статье также приведены отдельные примеры действий плененных казаков, даже под страхом смерти отказавшихся от сотрудничества с маньчжурами. Представленный материал позволяет отметить изменение функционального использования пленных казаков до и после заключения Нерчинского мирного договора. Изучение документов, составленных казаками в плену и адресованных властным структурам Русского государства, позволяет показать, что у части пленных казаков выпадение из привычной социально-культурной обстановки приводит к формированию внутреннего конфликта и стремлению любыми способами вернуться в привычную для них окружающую среду

Территория современного западного Ирана была одним из важных регионов на землях Сасанидов. Она играла значительную роль в торговых контактах Сасанидской державы. Наличие в этом географическом регионе таких важных исторических памятников, как Бисотун, Так-э-Бостан и Каср-э-Ширин, подчеркивает значимость этого региона в период правления Сасанидов. Благоприятный климат и плодородные земли привлекли к этим территориям внимание сасанидских правителей. Наличие многочисленных архитектурных сооружений, от дворцов до караван-сараев, а также великолепных   наскальных рисунков, мостов (особенно здесь выделяются объекты, относящиеся ко времени Хосрова Парвиза), многочисленных архитектурных памятников на территории западного Ирана, включая провинции Илам, Керманшах, Лурестан и Курдистан, наглядно демонстрирует влияние сасанидских правителей в период их присутствия в данном регионе. Так-и-Бостан, дворец Хусроу, Так-и-Ширин, стена Фархад-и-Тараш, здание Зидж-и-Маниджа, мост Бисотун, мост Хусроу и Так-и-Гара являются одними из наиболее важных архитектурных объектов, которые будут рассмотрены в данной статье. В работе предпринята попытка проследить историю исследования объектов, ответить на вопросы о функциональном назначении каждого строения и целесообразности их сооружения. А также попытаться уточнить, в чем причина такого пристального внимания представителей сасанидской династии к западу страны.

Рассмотрены сложносоставные луки кочевников Центральной Азии из скальных захоронений Монголии XI–XIV вв. Представлены описания пяти экземпляров луков с сохранившейся кибитью. Собранные материалы позволяют выявить некоторые тенденции в эволюции сложносоставных луков рассматриваемого региона. Помимо прочего установлено, что на протяжении рассматриваемого периода внутренняя сторона плеч лука начинает все чаще снабжаться роговыми накладками, которые лучше, чем дерево, работали на сжатие. Кроме того, роговые плечевые накладки выполняли роль демпфирующей пружины, которая позволяла луку более эффективно возвращать первоначальную форму после выстрела. Определенные изменения произошли и в оформлении кибити. Если плечи более ранних луков имели преимущественно уплощенное поперечное сечение, то теперь оно изменяется на более округлое, в некоторых случаях D-образное. Такие луки можно было длительное время хранить в налучье в боевом положении (с натянутой тетивой) и более эффективно использовать при стрельбе тяжелыми стрелами с широким массивным пером. Костяные накладки на концы лука в XIII– XIV вв. используются все реже, а переходные зоны становятся более выраженными. Кроме того, в Монгольскую эпоху появляются ранние варианты упоров под тетиву. Определенные перемены происходят и в оформлении оружия. Так, например, центрально-азиатские мастера перестают оклеивать берестой или кожей внутреннюю сторону кибити лука. Таким образом, на протяжении рассматриваемого периода складывается особая разновидность сложносоставного лука, которая со временем станет доминирующей в саадачных наборах народов Монголии, Маньчжурии, Саяно-Алтая и Байкальского региона.

В III–VII вв. Японские острова являлись ареной ожесточенной борьбы государства Ямато с окружающими его племенами эмиси и кумасо. В ходе боевых действий воины Ямато использовали различные виды наступательного оружия, в том числе и мечи. В рамках данной статьи впервые в отечественной историографии классифицированы известные японские мечи III–VII вв. на основании их основных морфологических характеристик: сечения клинка, его формы, наличия гарды или ее аналога, а также особенностей оформления оружия. В общей сложности были изучены 287 экземпляров мечей, происходящих с территорий провинций Вакаяма, Исикава, Миэ, Миядзаки, Нара, Сага, Сайтама, Фукуока, Хёго, Яманаси и др. Выделены 2 отдела, 4 типа и 9 подтипов. В качестве сравнительного материала привлекались данные по длинным кинжалам того же исторического периода, конструкция и оформление которых близки или аналогичны конструкции и оформлению мечей. Установлено, что наиболее распространенной разновидностью мечей являются образцы с линзовидным в сечении прямым клинком без гарды либо ее аналога. Судя по изобразительным материалам, а также лаконичному оформлению эфесов и ножен, большинство рассматриваемых мечей входили в состав комплекса вооружения простых воинов. В исторической перспективе мечи были вытеснены из широкого военного обихода воинов Ямато прямыми однолезвийными палашами, которые, в свою очередь, со временем эволюционировали в знаменитые японские сабли развитого Средневековья.